И вот так робко и сиротливо мама переселилась в крохотную комнату в старом доме прямо напротив больницы, чтобы несколько раз в день бегать в реанимацию.

Робко и сиротливо… будто и не жили никогда в большом доме. 

Прямо за парком стоял храм, словно его специально туда поставили, чтобы поддерживать надежду. Вечером началась служба и зазвонили колокола - приглушённо, без надрыва, напоминая, что есть такие вещи, которые словами не объяснишь.

Я увидела в окне храм и подумала: “Как хорошо, что мама верующая. Вера помогает выдерживать горе”. 

Я даже хотела кого-нибудь поблагодарить за эту старую скромную квартиру, в которой селятся родственники больных из Онкоцентра и которую, как специально, выбрали в таком углу дома, где все окна выходят на храм. 

Я всё кого-то мысленно благодарила и благодарила и потом поняла, что собственно, благодарю-то я… бога. 

Мама положила вещи на пол и сразу отправилась обратно в больницу. Она накинула тонкую кофту, а я настаивала, чтобы она надела пальто. 

Когда мама отправлялась к папе в больницу (на пару дней, как мы думали), была осень. Она несколько месяцев не выходила на улицу, находясь в карантинной зоне, а когда вышла - оказалась в середине зимы. 

Я попросила, чтобы она обязательно написала, когда вернётся в эту квартиру после больницы - одна, ночью, без пальто… Она бы не пустила нас с ней остаться.

Мама позвонила из реанимации, спокойно сказала, что сейчас с папой: сидит рядом на стуле и держит его за руку. Сказала, что он спит, что все его органы “в порядке”, что означало, что они не функционируют и что за них работают аппараты. Он уже не дышит сам, за него дышит ИВЛ.

Она вернулась в 9 вечера и написала нам: “Костя ещё спит”.

Это значит, что он впал в кому и проснуться не может. Это значит, что он может уже никогда не проснуться. Это значит, что он скорее всего не проснётся.

Представились сцены из фильмов, где герой в коме, а когда приходит кто-то из близких, он открывает глаза и приходит в сознание. Вдруг, если я снова приду… вдруг, если придут внуки…

Жизнь - не фильм. Тут не закроешь глаза, не выбежишь из зала. Здесь придётся сидеть до конца.

“Всё хорошо… Папа по-прежнему спит”, - написала мама. Так нежно и с любовью, так заботливо, будто он вернулся после долгой поездки, а она укутала его одеялом, подоткнув под бока, осторожно прикрыла дверь и сказала нам:

“Тссс, девчонки. Папа спит”.

Папа спит.

-----

Папа продолжал спать несколько дней. Бабушка перестала есть. Кошки отказались от еды. Собака закатывала истерику, встречая меня или сестру: на спине каталась по полу, скулила и покусывала наши ноги. Мама тоже совершала какие-то странные вещи: с папиного телефона она писала нам сообщения. Пересылала рождественские видео или новости, которые ему присылали коллеги. Получалось жутковато. Когда мы спрашивали, знает ли она, как мы себя в этот момент чувствуем, она отвечала: ну вы же поняли, что это я.

Отрицание, торги, жалость к себе и злость сменялись на такие же жутковатые приступы смеха. В какой-то момент я подумала: как иронично… очень долго в детстве моей любимой научной фантастикой был роман Герберта Уэллса “Когда спящий проснётся”. Я помню, как папа подошёл к висящей на стене книжной полке с корешками одинаковых светло-синих книг, выбрал одну, прошёлся по оглавлению, затем выбрал другую, и протянул мне. “Человек-невидимка” не так мне запомнился. Меня будоражила идея… допущение того, что человек может так сильно устать, что может так крепко заснуть, что проснётся только через несколько лет. Вторая часть, когда он оказывался в футуристическом Лондоне самым богатым человеком в мире, не так меня волновала, сколько сам факт того, что люди впадают в сон на несколько лет и выходят из него.

Благодаря этому сюжету, папа много рассказывал про летаргический сон, про медикаментозный сон, про кому: что человек чувствует, что ощущает его тело.

- Бывали случаи, когда люди находились в коме несколько лет, а затем неожиданно просыпались. Иногда они полностью теряли память, иногда помнили отдельные события.

Я воображала себе таких людей…

Просыпаешься, а мир уже другой, у твоих родных появилась седина… За окном видишь парящего Ленина, которого уносит вертолёт…

“Гуд бай, Ленин!” - мой любимый фильм. Именно из-за этой сцены. Мать главного героя - политическая активистка из ГДР выходит на улицу, когда уже пала Берлинская стена. Она выходит на улицу в другой стране, не в той, где она засыпала. Чтобы не травмировать её после выхода из комы, её дети воссоздают в её комнате островок прошлого - такого, к которому она привыкла. Они даже ищут её любимые солёные огурчики - “те самые” из ГДР.

Во время эпидемии самой мощной была шутка о том, что человек, который только что вышел из комы, снова в неё провалится - так сильно поменялась реальность за несколько месяцев.

Мы с мамой шутили, как много новостей придётся папе рассказывать, которые он пропустил, пока спал.